бытие-light
Спасибо, сами-знаете-кто.
Выкладываю обещанные стихи.
читать дальше
Это всё – недосып, межсезонье, усталость,
Рефлексия, истерика (самая малость),
Сублимация, бред и дурное похмелье,
Отходняк после бурного слишком веселья,
Сигаретная ломка, расшатанность нервов,
Ярлычок с неприметным эпитетом «стерва»…
Это – сердце стучит, заведённое кофе.
Это всё – не любовь. Нет, совсем не любовь…
I.
Мальчик мой, как мне любить тебя так, чтобы не поломать?
Быть с тобою всегда неразлучной (то ли жена, то ли мать).
Кормить тебя молоком, давать тебе свою грудь,
Стараться тебя не поранить, стараться тебя не спугнуть.
Величие твоё, мой мальчик, будто знамя на летнем ветру.
Быть с тобой рядом – знаешь, какой это тяжкий труд?
Ты – мой безумец и гений, ты – воплощённый дар.
Ты отзываешься жаром где-то внизу живота,
Разливаешься густо по венам, как мгновенный изысканный яд.
Тебя любит, конечно, весь мир, но больше всего – я.
До тебя я была безнадёжно, бесконечно, бесцельно больна,
До тебя этот свет был слеп, как белёсая пелена.
Твоё имя – моё спасенье[1], моя жизнь, мой восторг, мой экстаз.
Ответь, чем бы был этот мир, если б в нём не было нас?
…Мальчик мой, ты постарел, скоро станешь совсем седым.
Иногда мне начинает казаться, будто ты – это вовсе не ты,
Будто ты так стесняешься слов и бессовестной наготы,
Будто пламень, горевший всегда, испугавшись чего-то, остыл.
Знаешь, я буду ждать там, где замерший белый конь[2],
Там, где снова когда-то смогу до тебя дотянуться рукой[3].
Приходи же ко мне. Приходи! Там ведь буду я – и покой,
В нашем солнечном летнем дворце, под правой от входа плитой[4].
Гала - Сальвадору
II.
Вначале не было ничего, кроме, разве что, пустоты.
А потом появилась ты, такая долгожданная – Ты.
Вспыхнула жарким светом, яркой сверхновой звездой,
Ослепила меня собой, притянула, как магнитом, – Собой.
Ты – моя возлюбленная, невеста, жена, мать[5]...
Ты – моя жизнь и смерть. Без тебя – не дышать, не писать.
Каждый мой день, каждая ночь, всё без остатка – тебе.
Каждый момент, жизни фрагмент, краткий и долгий – тебе.
Каждый мой вздох, каждый мой вдох, каждый мой выдох – тебе.
Каждый мой холст, каждая полость, каждый отрывок – тебе.
И всё, для чего есть слова во всех языках людей,
И даже то, для чего их нет – это всё, это всё тебе.
Мы были, как близнецы, сплавленные в одно.
Наше имя с тобой едино[6], и единожды нам дано.
Наши судьбы – одна линия на ладони старухи-судьбы.
Так мы жили. И была похожа на безумную сказку быль.
Но потом ты уходила, а я ждал и молчал, как немой.
…А однажды тебя привезли на старом кадиллаке домой[7].
Было одиннадцатое июня. Примерно половина четвертого.
Ты была уже совсем чужая. И мёртвая.
Сальвадор - Гала
Примечания:
1. Сальвадор (Salvador) переводится с испанского как «Спаситель».
2. На первом этаже замка Пуболь, подаренного Сальвадором своей ненаглядной Гала, в качестве украшения стоит чучело белого коня.
3. В подвале замка Пуболь – две могилы, изначально предназначавшиеся для Сальвадора и Гала. Дали не хотел расставаться с женой даже после смерти и мечтал, что они будут держаться за руки через отверстие между могилами, но потом передумал (или за него передумали – этого мы уже не узнаем).
4. Могила Гала находится в подвале замка Пуболь, под правой надгробной плитой.
5. Из воспоминаний Сальвадора Дали: «Гала меня усыновила, она меня родила, я был ее ребенком, ее любовником».
6. Дали подписывал свои картины именем «Гала - Сальвадор Дали».
7. Гала завещала похоронить себя в Пуболе, но смерть настигла ее в другом месте, в 80 километрах от Пуболя, в крохотной средиземноморской деревушке Порт-Льигат. Согласно старинному закону, принятому когда-то во время эпидемии чумы, для перевоза тела необходимо получить разрешение муниципальных властей. Дали решает тайно перевезти Гала в Пуболь. Её тело помещают на заднем сидении кадиллака. Рядом медсестра – если машину остановят, будет сказано, что Гала умерла по пути в больницу.
Ничего не просить,
Ничего не нести:
Ни крестов, ни постов
И ни ереси.
Перестать ожидать,
Вспомнить чёртову мать.
И каблук доломать
Уже на небеси.
То ли гордо взлететь,
То ли рухнуть без сил,
Как набитой сырыми опилками.
Беспрестанно гореть
Для чего-то хотеть.
Заменять
Экипажи – носилками.
Променять
Благодать
На дешёвую кладь.
Напророчить
Силки
Или бездны.
Вспомнить пряник и плеть,
Вспомнить царскую медь…
Написать – и стереть.
Бесполезно.
Она не вернётся. И даже не будет сниться.
Последний трамвай – как алмазная колесница,
Увозит куда-то до далёкой границы,
Разрезающей сумерки на два куска.
Счастливый билетик – от Питера до Пальмиры.
Поставлена галочка против «объехать полмира».
Собирает на платье по нитке с мира.
(Подвенечное, белое. Где б отыскать?)
Плакаты рекламны, а лица фотографичны.
Бесследно затёрты имена и различия.
И то ли оклады, а то ли наличники
Обрамляют смятенье людей по ночам.
А город смеётся в открытые окна судеб.
И кто-то простит, а кто-то, конечно, осудит,
А кто-то докопается до самой сути.
…Ты останешься пить остывающий чай.
Кто-то включил март прямо посреди января,
Поднял досрочно со дна брошенные якоря,
Ветром отёр небеса, светом облил города,
Роздал бродягам ключи от домов, где им ночь коротать.
Кто-то включил мне сердце на полную мощь.
Мне б с этим сердцем теперь как-то прожить смочь.
Мне бы дойти до реки, мне б посмотреться в неё.
Но не встречать всех тех обочин, где снежность гниёт!
Протанцевать по жарким камням мостовых
И восхититься фантомом клейкой первой листвы.
Мне бы не спутать (на грех) тверди земную и не-,
Не раствориться опять в концентрате любовных нег.
Кто-то включил март прямо посреди января.
Я диктую тебе по слогам. Главное – повторяй:
«Забывал, забываешь, забудешь… Забываешь… Забудешь… Меня.
Бес-по-во-рот-но».
Мои эпохи зовутся
Именами когда-то любимых мужчин.
Это «когда-то» – разбитые блюдца,
Повод больше никогда не вернуться
И спокойно допрыгать до первых морщин.
Моя любовь… Нет, не вечна.
На любовь наложил мораторий наш Бог.
Вечность разбита на краткие встречи,
На ссоры и смех, на приход месячных,
На замену осенних и зимних сапог.
Моя душа – не темница.
Пятна Роршаха, Эшера холст, белый шум…
Главное – вовремя остановиться,
Не терять головы, не доламывать спицы…
Это поздно, к несчастью, приходит на ум.
Кто первым бросит свой камень?
Кто подпишется кровью под каждой строкой?
Кто исцелится, а кто будет ранен?
Столько вопросов... Бесчисленны грани.
Кидайте же кубики лёгкой рукой!
Посмотри мои сны!
В них бывает страшно,
В них бывает легко, тяжело, безнадёжно.
Посмотри мои сны!
Может быть, однажды
И меня уведёт в Wonderland бездорожье.
Посмотри мои сны!
На подушке осколки
Остаются с утра. Сны – прозрачны и хрупки.
Посмотри мои сны!
Я когда-нибудь робко
Попрошусь на борт чьей-то спасательной шлюпки.
Посмотри мои сны!
Ты почти что был там,
На границе того, что зовётся сознаньем.
Посмотри мои сны!
Я твержу, словно мантру:
До утра, до утра, до утра! До свиданья.
Посмотри мои сны!
Посмотри мои сны.
Любовь взаимная,
Вне времени и места.
Ты - мне, а я - тебе.
Поочередно.
Нечестно?
Или просто первородный
Наш грех
Лежит на душах,
Как короста?
Любили ли друг друга мы?
Конечно.
Всё так, как завещал тогда
Распятый.
А я теперь
Не жду
Последней встречи.
И фото - на странице
Двадцать пятой.
Твоё.
Закладка.
Заочная роль – это
Самое лёгкое и самое сложное,
Это самое важное
И самое ложное.
Это повод не быть со мной,
Это повод не быть вообще,
Это повод не тронуть порядок вещей
И оставить всё, как когда-то там было,
Сделать вид, что забыл.
Сделать вид, что забыла.
Насовсем, навсегда.
Заочная роль – это
Дважды искусство под сводами ревности,
Что за вычетом лести
И с прибавкою нежности.
Это театр одного актёра,
Это театр одного тебя,
Это способ играть не-любовь, не-любя
И срывать овации в замершем зале…
Там, где нет никого,
Там, где все опоздали,
Там, где есть только я.
Заочная роль – это
Быть персонажем коротких стихов моих,
И невспомненных снов моих,
Заплаканных слов моих.
Это то, что нельзя узнать,
Это то, что нельзя унять...
(в грудь забвенье бы вбить по саму рукоять)
Ну а мне остаётся нелепо молиться,
Чтобы ты не зашёл
На вот эту страницу.
Я пишу – о тебе.
От меня до тебя –
Километры назойливых строк,
Килобайты пути,
Не пришедшие в срок телеграммы.
От тебя до меня
Лишь один телефонный звонок,
Неприметное «жди»,
И засохшие бабочки в рамах.
У меня, как всегда,
Не находится смайлов и слёз,
Не находится слов
И простых (как «прости») откровений.
У тебя, как всегда,
Каждый день – деловит и белёс.
Разрушенье основ
Для тебя, в общем, дело мгновений.
Сколько будет ночей,
Проведённых без смысла и сна,
Приведённых к нулю –
Знаменателю вечнопокоя?
Это слово – «ничей –
Как горчащая в горле весна.
Это слово – «люблю» –
Будто платье чужого покроя.
Это просто – сезон дождей.
Это ведь – «я не вижу тебя по полгода».
Понимаешь, такая дрянная погода…
А со мною рифмуется слово «ничей».
Я теряю бессовестно связки ключей
От сердец и от прочих других помещений.
Я – пылюсь, как пылится музей ощущений,
Виновата от встреч и до самых разлук.
И я имя твоё забываю – на слух.
Без тебя – будто в чёртовой жажде, нужде.
«Без тебя» – это что-то, как хрип, нутряное.
Ну а я… Я не плачу, нет, нет. И не ною.
Это просто – сезон дождей.
Я болею тобой
(как воспалением лёгких)
С жаром
И рецидивами.
Хочется напиться.
Нет водки, жалко.
А впрочем, негоже
Быть пьяными дивам.
Негоже плакать
(размазывать тушь),
Бояться
Чего-то и много курить.
Нервно смеяться.
О чём-то нелепом
Без стыда щебетать, лепетать,
Говорить.
Бог очертит мне утро
Пурпурной каймой.
Ну а я… Я всё так же
Болею тобой.
Она каждый раз обещает к нему не возвращаться.
Клянётся забыть и впредь никогда не прельщаться.
Не смотреть ночами на фотку (как на плащаницу).
Проститься, думает, значит, навеки проститься.
Она проглатывает слёзы, запивает их стаканом креплёного.
О, как всё банально. И как всё ну ни капли не ново!
Думает: «Сколько же можно? Надо хоть в этот раз по-иному».
Надо из себя всё вымести, как выметают мусор из дома.
Иногда ей кажется, что сердце из мышцы превращается в жесть…
Вот и слава Тебе… А то всем этим истерикам уже числа несть…
Но пищит мобильный – и будто бы дыбом встаёт шерсть.
«Привет! А что ты делаешь сегодня в шесть?»
Она – с поезда прямо к Нему в объятья.
Он – в строгом костюме, Она – в невесомом платье.
И было бы всё, как в той сказке у Братьев,
Да только вот дни, как всегда, сочтены.
Они любили. И их любили. Но всё это мелочи.
Это всё – как забытые перед дорогой вещи.
Прошлое – невспомненный сон, почему-то не вещий.
А они говорили друг другу: «Ты только жди!»
Они жили в «сейчас», когда друг у друга осязаемо были,
И ещё пару дней потом, пока не было пыли
На памяти о том, как они, задыхаясь, любили
И как воздух любовью беззастенчиво жгли.
Никто не знает, сколько измен за плечами у каждого.
Они входили в эту реку уже даже не дважды
И даже не трижды. Вот только однажды
Этот поезд унесёт Её навсегда.
И останутся письма, необручальные кольца,
Старые билеты в вагон-СВ.
От дороги не будет никакой пользы.
И Они перестанут быть коротким «Они».
Она рисовала Ему птиц:
Чёрные стаи перелётных любовей.
Она знала, что ноябрь – вдовий,
Траурный месяц. На тонкости спиц
Нанизано небо, как серая пряжа.
Тоскует земля, разродившись не раз.
А Она говорила: «Я небо намажу
Гуашью, ты знаешь, синей твоих глаз».
Она рисовала Ему свет
В час, когда солнце за город катилось
(как катится мячик за старый буфет).
Он не помнил, что Она всего лишь приснилась.
А Она не знала, что Его нет.
Зачем-то учусь быть доверчивей к людям
И знать то, что мы никогда «мы» не будем.
Есть я и есть ты. И мой берег безлюден.
Мой компас заглючен.
Мой номер не включен.
Характер становится нервно-колючим.
И как-то недужно,
И голос простужен
И «Ты мне так нужен!»
Немного натужно.
И город в окружность
Запаян надёжно.
И грустно, и скучно,
И дьявольски сложно.
Тебя мимолётно касаюсь рукою -
И нет мне прощенья, и нет мне покоя.
Я, видно, другого (кривого) покроя.
Курю постоянно,
Веду себя странно.
И, в общем, не прячу зажившие раны.
И руки ломаю,
И паззл собираю,
И двери до рая
Зачем-то вскрываю.
От мая до мая
Болею собою.
А в мае снимаю
Себя, как обои.
А мне бы дожить до зимы, и зимою
Стать стылой, унылой и, в общем, немою.
Тогда я с лица всё ненужное смою
И стану – замёрзшей,
Под коркой пороши.
«Я ты» не равняется «мы», мой хороший…
Через воду, огонь,
Через чьи-то постели
Проходили, надеясь
Друг к другу прорваться.
Оставляли касанья
И шрамы на теле.
Танцевали чечётку
И грязные танцы.
Разошлись в лабиринте
Заплаканных улиц.
Рассчитались зачем-то
На «первый-вторая».
Кто кого разневолит?
Кто кого перелюбит?
Кто меня рассчитает
На «я» и «другая»?
Кто тебя перепишет
На «прежний» и «новый»?
Я не знаю, куда
Прячет утро все звёзды,
И зачем так незыблемы
Мира основы,
И бывает ли где-то когда-то
«Не поздно»…
Как одноразовые стаканчики,
Как одноразовые шприцы,
Как одноразовые перчатки врачей,
Как однодневные линзы для глаз
(о, разнообразье вещей и пластмасс!)
Лишённая смыслов, лишённая слов,
Потерявшая цвет, позабывшая вкус,
Простая
Одноразовая любовь.
Discard after use.
О, Прекрасный мой Принц, Вы куда-то пропали.
Вас не видно, не слышно который уж год.
Прожигаете молодость где-то в Италии?
Или ищете мудрость в колоде Тарот?
Вы умели прощаться бессовестно рано,
Я умела оставить незапертой дверь…
А теперь – ни e-mail’а и ни телеграммы.
Знать бы: где Вы, и с кем Вы, и кто Вы теперь.
Сколько было у Вас соблазнительных женщин:
Благороднейших леди, дешёвеньких шлюх?..
Кстати, Вы здесь забыли какие-то вещи.
Я при случае Вам их по почте пришлю.
Мой стиховой дневник: www.diary.ru/~Riddle-master/
Выкладываю обещанные стихи.
читать дальше
весенний синдром
There's a devil crawling along your floor
(Nick Cave)
(Nick Cave)
Это всё – недосып, межсезонье, усталость,
Рефлексия, истерика (самая малость),
Сублимация, бред и дурное похмелье,
Отходняк после бурного слишком веселья,
Сигаретная ломка, расшатанность нервов,
Ярлычок с неприметным эпитетом «стерва»…
Это – сердце стучит, заведённое кофе.
Это всё – не любовь. Нет, совсем не любовь…
G + S
I.
Мальчик мой, как мне любить тебя так, чтобы не поломать?
Быть с тобою всегда неразлучной (то ли жена, то ли мать).
Кормить тебя молоком, давать тебе свою грудь,
Стараться тебя не поранить, стараться тебя не спугнуть.
Величие твоё, мой мальчик, будто знамя на летнем ветру.
Быть с тобой рядом – знаешь, какой это тяжкий труд?
Ты – мой безумец и гений, ты – воплощённый дар.
Ты отзываешься жаром где-то внизу живота,
Разливаешься густо по венам, как мгновенный изысканный яд.
Тебя любит, конечно, весь мир, но больше всего – я.
До тебя я была безнадёжно, бесконечно, бесцельно больна,
До тебя этот свет был слеп, как белёсая пелена.
Твоё имя – моё спасенье[1], моя жизнь, мой восторг, мой экстаз.
Ответь, чем бы был этот мир, если б в нём не было нас?
…Мальчик мой, ты постарел, скоро станешь совсем седым.
Иногда мне начинает казаться, будто ты – это вовсе не ты,
Будто ты так стесняешься слов и бессовестной наготы,
Будто пламень, горевший всегда, испугавшись чего-то, остыл.
Знаешь, я буду ждать там, где замерший белый конь[2],
Там, где снова когда-то смогу до тебя дотянуться рукой[3].
Приходи же ко мне. Приходи! Там ведь буду я – и покой,
В нашем солнечном летнем дворце, под правой от входа плитой[4].
Гала - Сальвадору
II.
Вначале не было ничего, кроме, разве что, пустоты.
А потом появилась ты, такая долгожданная – Ты.
Вспыхнула жарким светом, яркой сверхновой звездой,
Ослепила меня собой, притянула, как магнитом, – Собой.
Ты – моя возлюбленная, невеста, жена, мать[5]...
Ты – моя жизнь и смерть. Без тебя – не дышать, не писать.
Каждый мой день, каждая ночь, всё без остатка – тебе.
Каждый момент, жизни фрагмент, краткий и долгий – тебе.
Каждый мой вздох, каждый мой вдох, каждый мой выдох – тебе.
Каждый мой холст, каждая полость, каждый отрывок – тебе.
И всё, для чего есть слова во всех языках людей,
И даже то, для чего их нет – это всё, это всё тебе.
Мы были, как близнецы, сплавленные в одно.
Наше имя с тобой едино[6], и единожды нам дано.
Наши судьбы – одна линия на ладони старухи-судьбы.
Так мы жили. И была похожа на безумную сказку быль.
Но потом ты уходила, а я ждал и молчал, как немой.
…А однажды тебя привезли на старом кадиллаке домой[7].
Было одиннадцатое июня. Примерно половина четвертого.
Ты была уже совсем чужая. И мёртвая.
Сальвадор - Гала
Примечания:
1. Сальвадор (Salvador) переводится с испанского как «Спаситель».
2. На первом этаже замка Пуболь, подаренного Сальвадором своей ненаглядной Гала, в качестве украшения стоит чучело белого коня.
3. В подвале замка Пуболь – две могилы, изначально предназначавшиеся для Сальвадора и Гала. Дали не хотел расставаться с женой даже после смерти и мечтал, что они будут держаться за руки через отверстие между могилами, но потом передумал (или за него передумали – этого мы уже не узнаем).
4. Могила Гала находится в подвале замка Пуболь, под правой надгробной плитой.
5. Из воспоминаний Сальвадора Дали: «Гала меня усыновила, она меня родила, я был ее ребенком, ее любовником».
6. Дали подписывал свои картины именем «Гала - Сальвадор Дали».
7. Гала завещала похоронить себя в Пуболе, но смерть настигла ее в другом месте, в 80 километрах от Пуболя, в крохотной средиземноморской деревушке Порт-Льигат. Согласно старинному закону, принятому когда-то во время эпидемии чумы, для перевоза тела необходимо получить разрешение муниципальных властей. Дали решает тайно перевезти Гала в Пуболь. Её тело помещают на заднем сидении кадиллака. Рядом медсестра – если машину остановят, будет сказано, что Гала умерла по пути в больницу.
письмо
Ничего не просить,
Ничего не нести:
Ни крестов, ни постов
И ни ереси.
Перестать ожидать,
Вспомнить чёртову мать.
И каблук доломать
Уже на небеси.
То ли гордо взлететь,
То ли рухнуть без сил,
Как набитой сырыми опилками.
Беспрестанно гореть
Для чего-то хотеть.
Заменять
Экипажи – носилками.
Променять
Благодать
На дешёвую кладь.
Напророчить
Силки
Или бездны.
Вспомнить пряник и плеть,
Вспомнить царскую медь…
Написать – и стереть.
Бесполезно.
last tramway blues
Она не вернётся. И даже не будет сниться.
Последний трамвай – как алмазная колесница,
Увозит куда-то до далёкой границы,
Разрезающей сумерки на два куска.
Счастливый билетик – от Питера до Пальмиры.
Поставлена галочка против «объехать полмира».
Собирает на платье по нитке с мира.
(Подвенечное, белое. Где б отыскать?)
Плакаты рекламны, а лица фотографичны.
Бесследно затёрты имена и различия.
И то ли оклады, а то ли наличники
Обрамляют смятенье людей по ночам.
А город смеётся в открытые окна судеб.
И кто-то простит, а кто-то, конечно, осудит,
А кто-то докопается до самой сути.
…Ты останешься пить остывающий чай.
март-ON
Кто-то включил март прямо посреди января,
Поднял досрочно со дна брошенные якоря,
Ветром отёр небеса, светом облил города,
Роздал бродягам ключи от домов, где им ночь коротать.
Кто-то включил мне сердце на полную мощь.
Мне б с этим сердцем теперь как-то прожить смочь.
Мне бы дойти до реки, мне б посмотреться в неё.
Но не встречать всех тех обочин, где снежность гниёт!
Протанцевать по жарким камням мостовых
И восхититься фантомом клейкой первой листвы.
Мне бы не спутать (на грех) тверди земную и не-,
Не раствориться опять в концентрате любовных нег.
Кто-то включил март прямо посреди января.
Я диктую тебе по слогам. Главное – повторяй:
«Забывал, забываешь, забудешь… Забываешь… Забудешь… Меня.
Бес-по-во-рот-но».
игры, в которые
Мои эпохи зовутся
Именами когда-то любимых мужчин.
Это «когда-то» – разбитые блюдца,
Повод больше никогда не вернуться
И спокойно допрыгать до первых морщин.
Моя любовь… Нет, не вечна.
На любовь наложил мораторий наш Бог.
Вечность разбита на краткие встречи,
На ссоры и смех, на приход месячных,
На замену осенних и зимних сапог.
Моя душа – не темница.
Пятна Роршаха, Эшера холст, белый шум…
Главное – вовремя остановиться,
Не терять головы, не доламывать спицы…
Это поздно, к несчастью, приходит на ум.
Кто первым бросит свой камень?
Кто подпишется кровью под каждой строкой?
Кто исцелится, а кто будет ранен?
Столько вопросов... Бесчисленны грани.
Кидайте же кубики лёгкой рукой!
Посмотри мои сны
Посмотри мои сны!
В них бывает страшно,
В них бывает легко, тяжело, безнадёжно.
Посмотри мои сны!
Может быть, однажды
И меня уведёт в Wonderland бездорожье.
Посмотри мои сны!
На подушке осколки
Остаются с утра. Сны – прозрачны и хрупки.
Посмотри мои сны!
Я когда-нибудь робко
Попрошусь на борт чьей-то спасательной шлюпки.
Посмотри мои сны!
Ты почти что был там,
На границе того, что зовётся сознаньем.
Посмотри мои сны!
Я твержу, словно мантру:
До утра, до утра, до утра! До свиданья.
Посмотри мои сны!
Посмотри мои сны.
взаимная
Любовь взаимная,
Вне времени и места.
Ты - мне, а я - тебе.
Поочередно.
Нечестно?
Или просто первородный
Наш грех
Лежит на душах,
Как короста?
Любили ли друг друга мы?
Конечно.
Всё так, как завещал тогда
Распятый.
А я теперь
Не жду
Последней встречи.
И фото - на странице
Двадцать пятой.
Твоё.
Закладка.
за.очно
Заочная роль – это
Самое лёгкое и самое сложное,
Это самое важное
И самое ложное.
Это повод не быть со мной,
Это повод не быть вообще,
Это повод не тронуть порядок вещей
И оставить всё, как когда-то там было,
Сделать вид, что забыл.
Сделать вид, что забыла.
Насовсем, навсегда.
Заочная роль – это
Дважды искусство под сводами ревности,
Что за вычетом лести
И с прибавкою нежности.
Это театр одного актёра,
Это театр одного тебя,
Это способ играть не-любовь, не-любя
И срывать овации в замершем зале…
Там, где нет никого,
Там, где все опоздали,
Там, где есть только я.
Заочная роль – это
Быть персонажем коротких стихов моих,
И невспомненных снов моих,
Заплаканных слов моих.
Это то, что нельзя узнать,
Это то, что нельзя унять...
(в грудь забвенье бы вбить по саму рукоять)
Ну а мне остаётся нелепо молиться,
Чтобы ты не зашёл
На вот эту страницу.
Я пишу – о тебе.
люблю-XXL
От меня до тебя –
Километры назойливых строк,
Килобайты пути,
Не пришедшие в срок телеграммы.
От тебя до меня
Лишь один телефонный звонок,
Неприметное «жди»,
И засохшие бабочки в рамах.
У меня, как всегда,
Не находится смайлов и слёз,
Не находится слов
И простых (как «прости») откровений.
У тебя, как всегда,
Каждый день – деловит и белёс.
Разрушенье основ
Для тебя, в общем, дело мгновений.
Сколько будет ночей,
Проведённых без смысла и сна,
Приведённых к нулю –
Знаменателю вечнопокоя?
Это слово – «ничей –
Как горчащая в горле весна.
Это слово – «люблю» –
Будто платье чужого покроя.
сезон.дождей
Это просто – сезон дождей.
Это ведь – «я не вижу тебя по полгода».
Понимаешь, такая дрянная погода…
А со мною рифмуется слово «ничей».
Я теряю бессовестно связки ключей
От сердец и от прочих других помещений.
Я – пылюсь, как пылится музей ощущений,
Виновата от встреч и до самых разлук.
И я имя твоё забываю – на слух.
Без тебя – будто в чёртовой жажде, нужде.
«Без тебя» – это что-то, как хрип, нутряное.
Ну а я… Я не плачу, нет, нет. И не ною.
Это просто – сезон дождей.
черновик из лета
Я болею тобой
(как воспалением лёгких)
С жаром
И рецидивами.
Хочется напиться.
Нет водки, жалко.
А впрочем, негоже
Быть пьяными дивам.
Негоже плакать
(размазывать тушь),
Бояться
Чего-то и много курить.
Нервно смеяться.
О чём-то нелепом
Без стыда щебетать, лепетать,
Говорить.
Бог очертит мне утро
Пурпурной каймой.
Ну а я… Я всё так же
Болею тобой.
полюса
Она каждый раз обещает к нему не возвращаться.
Клянётся забыть и впредь никогда не прельщаться.
Не смотреть ночами на фотку (как на плащаницу).
Проститься, думает, значит, навеки проститься.
Она проглатывает слёзы, запивает их стаканом креплёного.
О, как всё банально. И как всё ну ни капли не ново!
Думает: «Сколько же можно? Надо хоть в этот раз по-иному».
Надо из себя всё вымести, как выметают мусор из дома.
Иногда ей кажется, что сердце из мышцы превращается в жесть…
Вот и слава Тебе… А то всем этим истерикам уже числа несть…
Но пищит мобильный – и будто бы дыбом встаёт шерсть.
«Привет! А что ты делаешь сегодня в шесть?»
бессказочье
Она – с поезда прямо к Нему в объятья.
Он – в строгом костюме, Она – в невесомом платье.
И было бы всё, как в той сказке у Братьев,
Да только вот дни, как всегда, сочтены.
Они любили. И их любили. Но всё это мелочи.
Это всё – как забытые перед дорогой вещи.
Прошлое – невспомненный сон, почему-то не вещий.
А они говорили друг другу: «Ты только жди!»
Они жили в «сейчас», когда друг у друга осязаемо были,
И ещё пару дней потом, пока не было пыли
На памяти о том, как они, задыхаясь, любили
И как воздух любовью беззастенчиво жгли.
Никто не знает, сколько измен за плечами у каждого.
Они входили в эту реку уже даже не дважды
И даже не трижды. Вот только однажды
Этот поезд унесёт Её навсегда.
И останутся письма, необручальные кольца,
Старые билеты в вагон-СВ.
От дороги не будет никакой пользы.
И Они перестанут быть коротким «Они».
аб.рис.ование
Она рисовала Ему птиц:
Чёрные стаи перелётных любовей.
Она знала, что ноябрь – вдовий,
Траурный месяц. На тонкости спиц
Нанизано небо, как серая пряжа.
Тоскует земля, разродившись не раз.
А Она говорила: «Я небо намажу
Гуашью, ты знаешь, синей твоих глаз».
Она рисовала Ему свет
В час, когда солнце за город катилось
(как катится мячик за старый буфет).
Он не помнил, что Она всего лишь приснилась.
А Она не знала, что Его нет.
Арифметика
Зачем-то учусь быть доверчивей к людям
И знать то, что мы никогда «мы» не будем.
Есть я и есть ты. И мой берег безлюден.
Мой компас заглючен.
Мой номер не включен.
Характер становится нервно-колючим.
И как-то недужно,
И голос простужен
И «Ты мне так нужен!»
Немного натужно.
И город в окружность
Запаян надёжно.
И грустно, и скучно,
И дьявольски сложно.
Тебя мимолётно касаюсь рукою -
И нет мне прощенья, и нет мне покоя.
Я, видно, другого (кривого) покроя.
Курю постоянно,
Веду себя странно.
И, в общем, не прячу зажившие раны.
И руки ломаю,
И паззл собираю,
И двери до рая
Зачем-то вскрываю.
От мая до мая
Болею собою.
А в мае снимаю
Себя, как обои.
А мне бы дожить до зимы, и зимою
Стать стылой, унылой и, в общем, немою.
Тогда я с лица всё ненужное смою
И стану – замёрзшей,
Под коркой пороши.
«Я ты» не равняется «мы», мой хороший…
***
Через воду, огонь,
Через чьи-то постели
Проходили, надеясь
Друг к другу прорваться.
Оставляли касанья
И шрамы на теле.
Танцевали чечётку
И грязные танцы.
Разошлись в лабиринте
Заплаканных улиц.
Рассчитались зачем-то
На «первый-вторая».
Кто кого разневолит?
Кто кого перелюбит?
Кто меня рассчитает
На «я» и «другая»?
Кто тебя перепишет
На «прежний» и «новый»?
Я не знаю, куда
Прячет утро все звёзды,
И зачем так незыблемы
Мира основы,
И бывает ли где-то когда-то
«Не поздно»…
discard after use
Как одноразовые стаканчики,
Как одноразовые шприцы,
Как одноразовые перчатки врачей,
Как однодневные линзы для глаз
(о, разнообразье вещей и пластмасс!)
Лишённая смыслов, лишённая слов,
Потерявшая цвет, позабывшая вкус,
Простая
Одноразовая любовь.
Discard after use.
Письмо Прекрасному Принцу =)
О, Прекрасный мой Принц, Вы куда-то пропали.
Вас не видно, не слышно который уж год.
Прожигаете молодость где-то в Италии?
Или ищете мудрость в колоде Тарот?
Вы умели прощаться бессовестно рано,
Я умела оставить незапертой дверь…
А теперь – ни e-mail’а и ни телеграммы.
Знать бы: где Вы, и с кем Вы, и кто Вы теперь.
Сколько было у Вас соблазнительных женщин:
Благороднейших леди, дешёвеньких шлюх?..
Кстати, Вы здесь забыли какие-то вещи.
Я при случае Вам их по почте пришлю.
Мой стиховой дневник: www.diary.ru/~Riddle-master/